Пионовый фонарь

«Кайдан ботан доро» (или же «Пионовый Фонаарь») от признанного классика жанра японских ужасов и одного из наиболее известных артистов-рассказчиков в жанре «ракуго» (дословно «падающие слова») - Санъютэя Энтё (Идзубути Дзирокити) - это один из ярчайших и культовых примеров японского «страшного рассказа» или даже мистического романа (хотя в дальнейшем мы понимаем, что в гораздо большей степени - психологического). В принципе, Санъютэй Энтё до сих пор считается в Японии лучшим представителем профессионального рассказывания за всю её историю и тем, кто вдохнул новую жизнь в жанр «кайдана». Его рассказы, идеи для которых он черпал из японской литературы, фольклора, легенд, национальной истории, современной ему жизни и собственной неисчерпаемой фантазии, были настолько успешным литературным сплавом, что обеспечили кайдану прочное место в японской культуре. Сам же «Пионовый Фонарь» стал едва ли не маяком для всех последующих авторов, которые работали с данным жанром, и едва ли не идеальным примером того, как должен выглядеть «каноничный» кайдан. Произведение одновременно является и сказкой, и сатирой, и мистикой, и драмой, оно не лишено изрядной доли юмора и философской мудрости – и всё это в одном флаконе весьма скромной по своим объёмам книги. «Пионовый фонарь» на редкость увлекательное произведение, которое читается «взахлёб» во многом из-за структуры своего построения. По сути, тут целых четыре сюжетных линии (центральная из них, ясное дело, «самурайская». Про Справедливость и Долг, Кровь и Месть, Про Сталь Меча и Сталь внутри нас), которые переплетаются и наслаиваются друг на друга, чтобы под конец придти к единому финалу, причём довольно неожиданному, но только для современного читателя. Для описываемых в «Пионовом Фонаре» событий Японии 18 века тут всё закономерно. И читатель не запутается в этих линиях, ибо каждая из них проистекает одна из другой. А сюжеты здесь будут на любой вкус: две пары откровенных злодеев, трагическая история любви, не исчезнувшей даже в могиле, потерянные и обретённые родственники и, конечно же, Месть, Честь и Преданность настоящего Самурая. Мистика здесь вписана довольно аккуратно, без излишеств, и является единой красной нитью проходящей через всё повествование. Порой читателю придётся невольно задуматься о том, а так ли уж невероятны события происходящие здесь? По форме - да, но вот по содержанию… очень большой вопрос. Потусторонняя составляющая здесь куда больше метафора, которая искусно раскрывает самую неприятную правду привычной реальности. Эта книга навряд ли напугает вас своими призраками и мстительными духами, но вот от поступков обычных людей из плоти и крови… хм, я полагаю, что легкий озноб вас точно проберёт. При этом «Пионовый Фонарь» читается очень легко и затягивает с первых страниц. Авторский слог лёгкий, насыщенный, но совершенно не перегруженный. Не в последнюю очередь это, естественно, заслуга переводческого таланта Аркадия Стругацкого (да-да, именно он сделал классический перевод на русский железобетонного памятника самурайского эпоса «Сказание о Ёсицунэ»). Иными словами, любому поклоннику классической японской литературы, мистических историй, сказаний о самураях, японской самобытности и фантазии - настоятельно рекомендуется к прочтению. Если вы ещё не читали «Пионовый Фонарь», то при знакомстве с ним он вас точно не разочарует.

Есть ли у «Пионового Фонаря» недостатки? Ноуп. Произведение выдержано в самых лучших традициях японской классики периода Эдо и прекрасно прошло проверку временем. Остальное, как и обычно, вопрос сугубо вкусовщины и вашего отношения к японской культуре и её наследию.

«Пионовый Фонарь» - это классическая притча о том, как любое деяние не проходит бесследно, кармическое воздаяние обязательно ждёт впереди и от этого бумеранга никуда не уйти. Пусть ты и Мастер Меча познавший все тайные техники кэндо и кэндзюцу, но не руби, как говорится, с плеча. Попробуй решить всё мягко, миром. Вот и молодой, образцово-показательный самурай Иидзима Хэйтаро пробовал урезонить пьяного нахала и буяна (скатившийся низкоранговый самурай), да только тот от этого всё больше наглел, и тогда Иидзима рубанул с плеча. В прямом смысле. Через много лет карма (как и ожидалось) его настигла, и, распутывая сложный клубок воздаяний, самурайских понятий о Чести, Жертвенности и Истинном Долге, Иидзима задумал и исполнил своё решение вопроса, и вдобавок расписал на бумаге, объясняя, как и почему он действует, и как следует действовать другим, чтобы максимально уравновесить запутанную ситуацию или вовсе не оказаться в ней (хотя как в ней не оказаться, если монета всё-равно всегда падает той стороной, которой должна упасть…). А ситуация запуталась тем, что через много лет к нему на службу (и попутно для обучения фехтованию) поступил Коскэ, сын того самого убиенного пьяницы, с намерением обучиться таинству боевого искусства владения клинком и отомстить за отца. Далее всё усложняется тем, что сюда вмешиваются и другие люди с их страстями, и потусторонние силы, что всегда соседствуют с человеком, но никогда ему невидимы, а обозначая своё присутствие разрывают ткань обыденной реальности, которая оказывается столь хлипкой, что диву даёшься (реальность оказывается не прочнее сна, и даже наоборот: возможно, что сон куда прочнее реальности), и предсказания гадальщика - физиогномиста Юсая, и толкования мудрого настоятеля храма Рёсэки, который в отличие от предсказателя, утверждающего, что ничего нельзя сделать, всё уже предрешено (как и всегда, Человек располагает, но Небеса предопределяют), даёт шанс и человеческому фактору. Рёсэки говорит, что Коскэ – хорошего, порядочного и доброго парня, которому суждено уравновесить Добро и Зло, – на пути неизбежно ждёт смертельная опасность, и только от него самого, его действий и неустрашимости зависит исход – победа или поражение, рана или смерть, а может, он и вовсе останется неуязвимым, но главное - не отступать. Не бояться. Идти вперёд до самого конца, каким бы он не был (сам итог не важен. Он второстепенен. Он несущественен. Лишь торжество воинского духа имеет значение). Быть Самураем (то бишь быть Воином в наивысшем понимании этого слова) до последнего вздоха, до последнего удара сердца, и если ему суждено погибнуть, то он должен встретить Смерть, как возлюбленную после очень долгой разлуки, чтобы взяв её за руку уйти по лунному мосту в Вечность. Удивительным образом (на самом деле, нет. Дуалистичность и двойная природа всего сущего всегда присутствовала в произведениях японских и китайских авторов. Вечная полярность концепции «Инь-Янь» присуща всему. Схватка между Тигром и Драконом никогда не закончится) в «Пионовом Фонаре» трагическое и комическое идут рядом, самоуничижение соседствует с оскорблениями, самопожертвование – с самым гнусным предательством. Любовь же и Смерть неразлучны, они всегда вдвоём. Их неразрывная связь - это обоюдоострое лезвие, которое рассекает напополам даже самую крепкую броню. Но самое главное, что в этом не особо объёмном произведение ярко отражается исконный японский менталитет, где законы кармы выше любых законов гуманизма. Ибо понятие «Кармы» сложнее и глубже любых наших представлений о Добре и Зле, оно превосходит любое наше понимание Хорошего и Плохого, Правильного и Неправильного. Карма чужда человеческой логики. Она обрушивает молотом своё наказание и одаривает небесными благами лишь исходя из ВЫСШЕЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ, которую человек постичь, увы, не в силе. Не надо пытаться понять Карму, это невозможно. Надо просто принять. Это данность. Это предопределение. Иного не дано.